19-летняя ярославна — об отъезде и возвращении в Россию: «Я чувствую, будто у меня нет дома»

По данным Минтранса, с 20 марта более 165 тысяч россиян вернулись из-за рубежа в Россию. Исключением не стала ярославна Алиса Крайнова, которая с юного возраста строила на родине малый бизнес. Она мечтала открыть собственную типографию, помогать людям узнавать о современной зарубежной литературе, а также создавать нетипичные выпускные альбомы в Ярославле и Москве. Всё это рухнуло, когда вследствие спецоперации в России начался «бумажный кризис» — заниматься любимым делом стало практически невозможно.

Алиса рассказала порталу 76.RU, как в одиночку строит бизнес, находясь за границей, о причинах отъезда и возвращения, постэмиграционной депрессии и страхе перед неизвестным.

— Почему ты уехала из России?

— Глобальной причиной, как и у многих, стало начало специальной военной операции на территории Украины. Я не планировала уезжать, потому что за последний год еще больше полюбила не только Ярославль в частности, но и Россию в целом. Есть люди, которые покидают страну, открещиваясь от родины, языка и менталитета. Они эмигрируют, стараясь максимально не связывать себя с изначальным местом жительства. Подобные взгляды мне совсем не близки. При принятии решения на первое место вышел страх — сейчас экономически сложно сотрудничать с типографиями, а значит, и заниматься любимым делом. Например, в начале года на печать выпускного альбома выделялось 500–700 рублей при условии, что заказчики покупали его за 1800. Сейчас же ситуация сильно изменилась: печать такого же экземпляра стоит примерно 2000. В четыре раза выросла цена, материалов нет, качество с каждым разом становится всё хуже. Мне пришлось уйти в минус, чтобы расплатиться с прошлыми покупателями, которые заказывали фотоальбомы по старой цене. Конечно, в идеальном мире никуда бы не поехала, а развивала дело в Ярославле. Всё это время я откладывала на покупку печатного оборудования, чтобы открыть свое дело здесь. Но даже если бы это получилось, то из-за жесткой цензуры и стремительного уничтожения свободы слова в последнее время многие тексты 100% запретили.

— Какой был план и конечная точка переезда?

— Я ненавижу путешествовать, а люблю сидеть дома, осознавать, что нахожусь в безопасном и привычном месте. Отъезд неизвестно куда с одним гигантским чемоданом — совершенно не свойственно мне. Сейчас чувствую, будто у меня нет дома. Изначальной точкой был Минск, но планы изменились, поэтому теперь я в конце августа полечу в Грузию с девушкой из Ярославля, которая также собирается эмигрировать. Конечным пунктом, скорее всего, станет Германия. Я буду изучать немецкий, а впоследствии пробовать поступать в местные университеты.

— Насколько я знаю, при переезде ты распродала всё вплоть до матраса. Какие чувства испытывала в тот момент, когда понимала, что обратного пути нет?

— Возвращения домой не было в планах, ведь я думала, что смогу решить все проблемы с типографией дистанционно, но не получилось. Всё происходящее я переношу очень болезненно. Впервые в жизни исполнилась моя детская мечта, когда я нашла максимально подходящую мне квартиру в Ярославле. Начиная от жизни в центре и заканчивая французскими балкончиками с панорамными окнами. Внутренний ад начался с зимы. У нас в ЖК есть обменник денег, где постоянно висит табло с курсом валют. Я каждый день мимо него проходила и смотрела, осознавая, что это конец. Наблюдая за растущими красными цифрами, понимала: времени у меня нет. От падения доллара легче не стало, конечно. Проблемы с материалами и их поставками никуда не исчезли. В первое время было очень больно и невыносимо. Есть люди, которые могут с одним рюкзаком уехать, но не я.

На самом деле это всё фикция, ведь как раньше уже никогда не будет. Например, даже в Минске у меня не получилось социализироваться или обустроить комнату. Я буквально сижу на чемоданах и нахожусь в подвешенном состоянии. У меня долгое время не получалось найти свое место в Ярославле, недавно оно появилось и снова пропало.

— С 18 лет ты строила бизнес в Ярославле. При переезде всю работу пришлось приостановить. Чем планировала заниматься за границей?

— Это отвратительное ощущение, когда осознаешь, что твое детище буквально убили здесь. Строить бизнес в России в целом сложно, а в молодом возрасте еще сложнее. Помимо печати, у меня есть постоянная работа на удаленке — пишу детские сказки. Во время путешествия по миру планирую не связывать свою жизнь с деятельностью, где можно и нужно видеть материальный результат работы, например книжки и блокноты. Хочу заниматься именно дизайном и версткой бумажной продукции, а не отслеживать процессы печати. Работу с альбомами я не замораживаю, а стараюсь выстроить продажи так, чтобы они появились не только в России, но и в Белоруссии. Но уже без личного физического присутствия: у меня есть небольшой штат фотографов и налаженные связи в типографии. К следующему году всё тщательно просчитаю, чтобы не уйти в минус, как в этом году. Это будет фоновый проект, в котором не буду играть главной роли — только договоры подписывать, а также контролировать дизайнерскую работу.

Ты прикладываешь усилия, а они, оказывается, только ведут тебя к проблемам. За опыт я благодарна, но, честно говоря, если бы не работала в этом году с печатью вообще, была бы в более выгодном финансовом положении сейчас. Потом тебе говорят, мол, в стране кризис, пора на завод.

— Пересекая границу, ты оставила огромную часть своей жизни в России: любимое дело, друзей, семью. Какие мысли были в тот момент? Ощущение свободы или страх неизведанного?

— В первое время посещали ужасные мысли. Мне хотелось полностью отрезать себя от России: забыть язык, родные места и людей. Это было желание забыть прошлую жизнь, как страшный сон. Но практически сразу поняла, что так делать нельзя. Более того, мне лично нечего стыдиться, ведь я — это не действия государства, а отдельный человек. Когда только приехала в Минск, то меня кидало из крайности в крайность: от невероятно сильного желания вернуться в Россию до перетерпеть этот ужасный период за границей, забыть русский язык и всё, что было раньше, полностью погрузиться в новую реальность. Родственники, мягко говоря, считают отъезд очень странным и нерациональным поступком. Нельзя сужать свое мировоззрение до рамок одного города — расширяйте сознание. Сейчас думаю, что стоит просто принять ситуацию, научиться реагировать иначе, менять мышление. Забавно, но при попытке отвлечься мне в руки попала именно эмигрантская литература Эдуарда Лимонова «Это я — Эдичка». А его фраза оттуда: «Русскому человеку нигде, кроме России, не будет хорошо» — просто выбила землю из-под ног.

— Сталкивалась ли ты с предвзятым отношением со стороны жителей принимающей страны?

— Это были не яркие выпады в нашу сторону, а, скорее, некая внутренняя неприязнь, и то только в некоторых ситуациях. Случалось, что в магазинах приветливо здоровались, а когда мы доставали карту «МИР», то начинали косо смотреть. То же самое происходило, когда в табачном магазине показывали российский паспорт. Некоторые белорусы специально переходят на родной язык, хотя многие до начала спецоперации спокойно говорили и на русском, и на белорусском. Моя приятельница-эмигрантка оттуда однажды пришла в книжный, чтобы найти книгу о какой-то местной достопримечательности. Она спросила о наличии этого экземпляра на русском. Консультантка с явной неприязнью ответила: «В наше время вам на русский язык это переводить никто не будет». Подруга ушла с испорченным настроением на целый день. Со мной была ситуация в метро, когда я подошла к местной жительнице, которая с кем-то разговаривала на русском, чтобы уточнить станцию метро. После моего вопроса она резко перешла на белорусский. Когда попросила сказать на русском, она еще раз повторила на своем родном языке, сказав, что уже всё подробно объяснила.

Тем не менее у меня был позитивный случай с таксистом, который сам был не из Белоруссии, а приехал туда по семейным делам. Он рассказывал о том, как жил в Грузии, Франции и многих других странах. Похож на доброго дедушку из старых фильмов, у которого есть своя пиццерия. Мужчина возил с собой блокнот, где писали разные истории и писатели, и журналисты и активисты. Тогда он сказал очень важные слова, которые запали мне в душу: «Твоя жизнь только начинается. У тебя нет детей, за которых нужно нести ответственность. Просто поезжай и смотри на то, как устроен мир. Растягивай параметры нормы и меняй мышление».

— Спустя небольшое время ты вернулась в Россию. Планируешь ли уезжать обратно?

— Да, я планирую уезжать обратно за границу — и дальше по плану. В Ярославль вернулась, чтобы лично решить дела с типографией, наладить автономную работу. Когда я попала в другую страну, то почему-то сразу же забылись все минусы и давление, которое чувствовалось здесь. Начало казаться, что дома лучше: люди любимые, привычные места, кофейня, в которую я практически каждый день прихожу работать, — оплот спокойствия и стабильности. А потом действительно возвращаешься в Ярославль и осознаешь: твои близкие тоже вещи пакуют, по дороге в кофейню висит буква, соцсети не работают и еще многие другие вещи уже не такие, как раньше, не по нашей с вами вине. Самое главное — не терять связь и не уходить в русофобию. Важно понимать, что так случилось, но мы — отдельные личности вне зависимости от взглядов и политики государства.

— Хочешь ли ты окончательно вернуться на родину или остаться на ПМЖ за границей?

— В Минске мое желание и отношение к происходящему было нестабильным. Но сейчас понимаю: если бы Ярославль или Россия выглядели так же, как год назад, то я бы однозначно вернулась и осталась здесь навсегда. Но невозможно возвратиться, когда дома нет в том виде, в каком ты привык его видеть. Есть ощущение, что всё самое важное и любимое отобрали и больше никогда не вернут, а еще и посадить могут за какое-либо недовольство против этого.

— Что бы ты посоветовала тем, кто сталкивается с такими же испытаниями, что и ты?

— При эмиграции многие советуют найти дом, работу, прежде чем уехать. Проблема в том, что практически каждому сложно взять и в один день бросить свою жизнь здесь, отправиться непонятно куда, где тебя точно не ждут. Поэтому люди отодвигают эту крайнюю точку невозврата, так как не могут до конца решиться, отчего и находятся в подвешенном состоянии. Как бы грустно ни звучало, но человек ко всему адаптируется, даже к ужасному отношению со стороны власти. Если хочется уехать, то надо взять и уехать, несмотря на то что всё, на первый взгляд, кажется страшным и непонятным. Кроме того, когда я уже находилась за границей, мне помогло знакомство не с местными, а, напротив, с теми, кто проходит такой же путь, как и я.